Воспоминание Ф.Х.Адыковой.

Записано и прислано Галиной Долговой (Наумовой)

 09.02.2018.

На отдыхе в дачном поселке Фирюза

под Ашхабадом.

Ф.Адыкова - вторая слева, 

Г.Долгова (Наумова) - вторая справа.

Михаил Иосифович! Cпасибо Вам за повесть "Землетрясение" - ваши личные воспоминания об ужасном стихийном бедствии в Ашхабаде. Мне тоже хотелось бы поделиться своей историей.

Я, Адыкова Фаина Ходжалиевна, в настоящее время мне 83 года, в ту трагическую ночь с 5 на 6 октября 1948 г. была среди обреченных на смерть, но союз и поддержка наших соседей помогли остаться мне в ряду живых. Жили тогда мы с мамой по ул. Карла Маркса в 2-этажном кирпичном доме, таких домов были единицы. Наши соседи: семьи Балыша Овезова – секретаря ЦК КПТ, Закутского - главного архитектора города, Мурада Садыкова – известного в Туркмении певца, Стельмаха - писателя, Крайнова - директора фабрики и многие другие.

Вспоминаю со слов мамы. Когда закончились толчки землетрясения, первой нашли и откопали маму. Меня же сбросило с кровати, засыпало кирпичами и балками. Я получила черепно-мозговую травму, была без сознания. Интуитивно нашел и откопал меня сосед Гасан. Его помощь была нужна другим семьям, а меня мама как была грязная, вся в крови, в комбинации, насколько позволяли силы, быстро понесла в центр города на площадь Карла Маркса, где к тому времени уже был развернут госпиталь. Но мне помощь не была оказана. На маму накричали, мол не отнимайте у врачей время, ей уже ничем не поможешь. Врачи были ташкентские. Пострадавшие всё поступали и поступали.

Мама бегала за врачами ругалась, кричала, умоляла, плакала навзрыд. На ее крик подошел мужчина. В нём нельзя было узнать военного, да еще врача, он, как и большинство людей вокруг, был одет не по форме, а в то, в чём успел выскочить из дома. Это был главный врач пограничных войск. Он узнал во мне ученицу его жены Маргариты Соломоновны. Она была нашим классным руководителем и преподавала английский язык, часто брала нас к себе домой, незаметно подкармливала, угощала вкусностями. Ее муж знал нас не только в лицо, но и по именам. Он узнал меня, определил, что во мне еще теплится жизнь и оказал необходимую помощь. Потом написал маме записку, чтобы нас посадили на первый же рейс самолета,  переправлявшего раненых в Чарджоу. Там уже работали московские врачи. Были и нейрохирурги. Это было мое второе везение.

Появилась проблема как найти машину, машин было крайне мало по различным причинам. Кто-то из водителей погиб, кто-то помогал своим родным и близким. Оставшиеся в живых водители были мобилизованы городом для помощи пострадавшим. Не хватало бензина. И здесь мне опять повезло. Мама увидела вдали машину, подбежала к ней, водитель оказался тоже соседом из дома напротив. Он уложил в машину сына. Без возражений посадил  нас  и довез до аэропорта. По прибытии в аэропорт мама поблагодарила соседа и удивилась, как крепко спит Леня - так звали мальчика. Я Леньку знала.  Мы были одногодки - нам было по 11 лет.

Отец только здесь открылся, что его сын больше не проснется. Он погиб. На Леньке не было ни единой царапины. Он был как живой. Какая проявлена выдержка отцом, сила воли! Поведение отца было сродни героизму. Спасал жизнь чужой девочки, притом что рядом находился погибший единственный сынишка.

В Чарджоу мы встретили еще одну добрую семью. В госпитале нас приняли  не сразу. Палаты и коридоры были переполнены. Пострадавшие всё прибывали. Мы были вне какой-либо группы, как прибывшие самостоятельно, без сопровождающего. На скандалившую маму обратил внимание мужчина. Мама по-прежнему была неумытой и в комбинации. Выяснив в чем дело, он быстро решил вопрос с моей госпитализацией. Маму привел в семью, его жена дала возможность маме привести себя в порядок, дала свое платье. На следующий день ей пришлось уехать. Все заботы обо мне взяли на себя незнакомые люди. В коме я пробыла недели две.

Можно представить мое состояние. Я одна, вокруг полно народу, кто кричит, кто стонет, вокруг суета, мамы рядом нет. Со мною случилась истерика. Опять потеряла сознание. Прихожу в себя - мама рядом, ее вызвали. Сколько я была без сознания, не знаю. Так сплоченная дружба  народа спасла девочку, которая прожила потом достойную жизнь -  успешно окончила Ашхабадский политехнический институт, работала, родила троих детей.

Фаина Ходжалиевна Адыкова

Январь, 2018г.

Каждый воспримет это по своим понятиям - ровно в моем возрасте одиннадцати лет от сердечной недостаточности погибает мой сынишка.

У меня две дочери. Трое внуков. Внучка живет в счастливом браке в Турции. Мое пожелание - чтобы помнили преждевременно ушедших! Крепкого здоровья живым! Мира! Спасибо!

Рассказ Соркина Рафаэля Абрамовича

Записала и прислала Галина Долгова (Наумова)

Мне,  Соркину Рафаэлю Абрамовичу, 84 года. Родился в городе Таганроге, где  настигло нашу семью начало ВОВ. Отец, Соркин Абрам, получил предписание на срочную эвакуацию всей семьи. Мама выбрала г. Ашхабад.

Соркин Рафаэль Абрамович,

Фото 2011г. - года окончания

трудовой деятельности

Отец задержался на работе. Маме захотелось попрощаться с родственниками, друзьями, соседями, раздать нехитрое домашнее имущество. Я тоже быстро собрал свой скромный гардероб, учебники, книжки - побежал раздаривать дворовым мальчишкам. Отдавал и тем, кто меня обижал. Я дождался милости от ребят - все  по-братски меня обняли. Парень постарше подбросил на руках. Я был счастлив, в состоянии эйфории, радости и восторга беззаботно перенес трудности в пути до Ашхабада.

В Ростов мы прибыли 11 октября с опозданием, на железнодорожном вокзале было уже пусто. Переполненые вагоны стояли  наглухо закрытыми. Состав был готов к отправке. К нам подошел  осмотрщик вагонов, поговорил с отцом, изучил предписание, молча взял меня за руку повел к одному из вагонов и, громко постучав, потребовал открыть двери, но в ответ - тишина. Осмотрщик выругался крепким словом, назвал кого-то по имени, фамилии, строго потребовал открыть дверь.    

Медленно, со скрипом дверь приоткрылась. Появилась голова мужчины. После недолгих пререканий меня, затем маму осмотрщик подсадил в вагон. Видимо, наш спаситель имел на то особые полномочия. В вагоне  было  несколько семей, но много мебели и даже пианино. В дальнейшем мы поняли, что случайные попутчики являлись руководителями ведомств  и учеными.

Днем наш состав стоял, вечером и ночью ехал без остановок. Постепенно пассажиры рассеивались. Из Баку по морю мы прибыли в Красноводск, а 20 октября 1941года - благополучо в Ашхабад, и к нашему удивлению, в городе ничто не напоминало о войне. Из окон звучали цыганские мелодии, ни карточек, ни каких-либо ограничений, ни затемнений. Карточки появились с первого ноября 1941г.

Доброе, теплое, солнечное утро нас покорило. Но оказавшись в незнакомом городе, где никого не знаем, растерялись. Наугад вышли на Октябрьскую улицу. Первую встречную женщину попросили о помощи, она приветливо предложила остановиться у нее, пока не подберем что-то получше. Всё для нас было новым, необычным, удивительным. Удивило и предложенное жилище. Это была глинобитная хижина с глиняным полом, можно назвать сараем. В дальнейшем поняли, что для города такие постройки были типичными. Одноэтажные дома с толстыми стенами из необожженного кирпича с плоской тяжелой крышей из многих слоев глины, без всякого понятия о сейсмичности.   Домов в 2-3 этажа в городе было ограниченное количество.  Глинобитные строения составляли основу жилого фонда.

В предложенном помещении прожили до 1946 года. В дальнейшем постоянно  улучшали свои жилищные условия. Накануне землетрясения мама работала в нефтяном техникуме, напротив которого через дорогу  находилось капитальное  одноэтажное строение   с большими залами, в дальнейшем перегороженными на отдельные комнаты. Строение принадлежало военному ведомству. По договоренности с комендантом нашей семье  была выделена комната. Это уже была комната с фанерными потолками, полы из досок. Мы были счастливы. Заселились  днем 5 октября, а ночью случилось землетрясение.

Я на новом месте  спал крепким сном. Вижу сон - кто-то меня толкает, куда-то лечу и как из-под земли   доносятся крики мамы: "Война!", Война!". Это действительно наяву под завалами кричала мама. Мы думать не могли о том, что уехав от войны, испытаем такое бедствие как землетрясение.

Я поснулся от боли и холода. Меня подбросило так, что  оказался на огромной груде мусора. В мое тело впились куски всякого хлама. В остальном был жив-здоров. Родители тоже сильно не пострадали, получили незначительны ушибы, травмы.

Узнав, что в доме все живы, родители побежали на место нашего бывшего жительства, я увязался с ними. Огромный частный массив был полностью в руинах. Везде стон, крики о помощи. А помощь в первые часы была минимальная. Для тех кто оказался под завалами счет шел на минуты. В нашем бывшем доме погибла вся семья. Родители меня оставили на этих развалинах, сами ушли на крики помогать. Я разревелся навзрыд, меня трясло, я был в  истерике, в отчаянии от боли, от страха и осознания того, что сижу на братской могиле тех людей, кого еще вчера знал, и что я тоже мог быть под этими завалами. Вокруг - кромешная темнота, только вдали в разных концах города начинались пожары. Казалось, ночи нет конца. Но рассвет наступил. У каждой развалины уже работали солдаты, вручную разбирали завалы. Высвобождали живых и погибшых. Механизмы применять было просто невозможно.

Родители с окровавленными руками, ободранными ногтями пошли до своего "шалаша", я ревя брел за ними. Мама прижала меня к себе, сказала, чтобы не стеснялся слез. "Запомни, сын, этот день, - добавил отец, - наша семья уехала от войны, выжила и в таком аду. Это второе твое рождение. Это знак. Молись, сын, молись!" Кому молиться и как молиться - так и не сказал.

Дувальные  глиняные постройки сыграли как отрицательную роль, так и положительную. Кто под завалами мог двигаться, помог  себе выбрать из-под них и спасти  семью.

В одночасье все жители города стали равными. В день трагедии вскоре началась раздача хлеба по одной буханке на человека, его привозили из Кизил-Арвата - 225 км. от Ашхабада. На 15 человек выделялась туша разделанного барана. Несколько позже получили баклажанную икру, кильку в томате, сахар, крупу. Готовили на костре. Трагедия сплотила людей. Вскоре геологи установили палатки на 10 мест каждая, поставили кровати, положили матрацы, белье. По истечении времени рабочий батальон начал экскаваторами расчищать завалы, а там - погибшие, много погибших, очень много. Хоронили как семейными так и братскими (общими) могилами; подвозили  подводами, машинами, но машин было меньше. Специальные счетоводы подсчитывали  погибших  при захоронении.

В моей памяти сохранилась теплая осень, но холодная зима.    

Родителям разрешили расчистить площадку под строительство времянки. Строили  мы ее надежно, капитально и прожили в ней до 1954г. Наша семья полюбила Ашхабад. Я тоже прикипел к городу всем сердцем. Была возможность вернуться в Ростов, но Ашхабад стал навеки свой, любимый.

 В заключение хочу сказать: вечная светлая память погибшим и постепенно уходящим, тем, кто принимал участие в возрождении города, его инфраструктуры. Не предавать забвению тех, кто еще жив.

Соркин Р.А. (слева) через два

года после землетрясения

в  гостях у родственников

в г. Донецке, 1950 г.

Персонально благодарю Вас, Михаил Иосифович, за память об Ашхабадской трагедии. Ваши родители были одними из тех, кто ее пережил и затем возрождал город.

           С уважением! Соркин Р.А.

 гор. Ашхабад. 25.02.2018 г.

Пётр Васильевич Сазонов и его рассказ

(записал и прислал Евгений Сапегин)

П.В. Сазонов возле памятника погибшим в землетрясение 1948 года в г.Ашхабаде.

Пётр Васильевич Сазонов, 1927 г. рождения - подполковник в отставке. В ту ночь он, 21-летний рабочий завода "Красный Молот", возвращался после смены домой. Жил он где-то за мечетью, около железной дороги. Он спускался вниз по ул. Подвойского, и когда оказался около Радиокомитета, вдруг поднялся ветер, полетела пыль, а затем сильнейший толчок снизу заставил его присесть, следующий удар - боковой - повалил его с ног. Потом он перебрался к дереву на тротуаре, обнял его и качался вместе с ним. Раздался грохот, потух свет в городе, в клубах пыли ничего не было видно, земля качалась и тряслась, и продолжалось это всего несколько секунд, хотя казалось, что прошла вечность! Он бросился бежать по улице Гоголя к своему дому. Отовсюду слышались стоны, крики, плач. В доме все остались живы, но всю ночь откапывали соседей, которым повезло меньше.

На следующее утро на заводе были сформированы отряды из молодых рабочих для помощи пострадавшим. Отряд, в котором был Пётр Васильевич, занимался перевозкой раненых. В той части площади, где сейчас библиотека (там тогда стояла трибуна), был разбит временный лагерь, где круглосуточно работали врачи и куда привозили раненых. Ночью включались фары автомобилей, чтобы не прерывалась работа. Отряд Петра Васильевича занимался перевозкой раненых в аэропорт. Другой заводской отряд перевозил трупы погибших. В районе мелькомбината на улице стоял кордон, и военный патруль останавливал каждый автомобиль и спрашивал, сколько мёртвых тел в машине. Когда Пётр Васильевич вечером возвращался после работы, он поинтересовался у военных, сколько трупов за день перевезли. Оказалось - двадцать пять тысяч (25 000)!

На улицах раздавали хлеб и другой провиант всем жителям. Так продолжалось, пока все нуждающиеся в медицинской помощи не получили ее. А все, кто мог двигаться начали строить времянки для жилья.

Воспоминания "Об Ашхабадском землетрясении"

Альбины Дубровской

Записала и прислала Галина Долгова  (Наумова)

Михаил Иосифович!
О Вашей повести «Землетрясение» я узнала и  прочла ее, можно сказать, своевременно. Ведь в скором времени отмечается 70-тие со дня Ашхабадского землетрясения. Позвольте и мне, Альбине Дубровской, 1932 года рождения, рассказать  свою историю, как я выжила в ту трагическую ночь и ценою чьей жизни.

Альбина Дубровская

5 октября 1948 года в канун страшного события было для нас, школьниц 9-го класса школы №7, каким-то чрезмерно веселым днем. На улице было очень жарко, дул горячий пыльный "афганец", у нас был пустой урок и мы буквально взрывались от смеха. Мила Барышева талантливо изображала некоторых наших учителей. Вечером я сидела в городской библиотеке, готовясь к первому сочинению по литературе, по Гоголю. В 11-12 часов  я уже спала, в комнате горел свет, мама сидела  с рукоделием за столом, не далеко от моей кровати. Она делала мережеку на воротничке к моей школьной форме.

Я уснула с мыслями о сочинении и внезапно была разбужена одновременно сыпавшимися на меня с потолка песка и камней и маминым голосом возле меня. Моей первой мыслью было - ВОЙНА! Но мама сказала:"Это землетрясение!" Папа перед этим вышел во двор по своим делам (вот непредсказуемая случайность или судьба) и в мгновение на его глазах все порушилось с гулом, он был в ужасе! Наступила кромешная тьма, без луны, без фонарей... Я оказалась накрытая ковриком, висевшим над кроватью,  с головы до ног, и под ним сохранилось какое-то пространство с воздухом, что спасло меня от удушья. Мама кричала: "Витя! Витя!", а когда я стала звать папу, сказала мне, чтобы я не тратила силы... Не знаю сколько это длилось. К папе подошли двое его друзей, счастливо избежавших потерь и они, ориентируясь на мамин голос, подобрались к месту нашего с мамой нахождения, стали руками в темноте разгребать все, что было над нами. И вдруг мама перестала кричать, замолчала, я поняла, что мама умерла... Папа слышал мои слова: "Папа, мамы нет!".

Тем временем, по-видимому, я стала задыхаться, т. к. перед глазами начали выписываться золотистые зигзаги, но сознания я не теряла. Мне было так плохо, что я просила папу оторвать меня от ног... Но все же мужчины докопали до конца и вынесли меня, куда-то положили... Потом освободили маму. Днем меня перенесли к друзьям. Папа смастерил для мамы фанерный гроб и вместе с сотрудниками по работе похоронил ее на "армянском" кладбище. Мне маму папа не показал, сказав, что хочет, чтоб она осталась в моей памяти не покалеченной, а живой. Маме было всего 40 лет, и она осталась в моей памяти молодой, красивой, доброй и нежной... Порою так хотелось обнять маму, а ее все нет. 

Ну, а потом, после трагедии, папа с друзьями растянули большую палатку - в ней жило несколько семей, все делали сообща, все было общим. В городе шла разборка зданий, расчистка завалов. На машинах подвозили буханки хлеба, консервы, крупу. Всюду работали солдаты. Практически не было семей, где бы не было погибших. Некоторые семьи были погребены полностью. На почте требовали вместо "погиб" в сообщении писать "Умер".

Студенты медицинского института и врачи (Волобуев, Рискин и многие другие) организовывали на площадях города пункты для приема раненых и оказания медицинской помощи, тяжелораненых отправляли в Баку, Ташкент, Алма-Ату и другие города.

Ашхабадцев сплотила общая беда, общее горе, люди были дружны общим несчастьем. Тогда, в 1948 году, горожане делали все сверх своих возможностей, проявили себя настоящими людьми.

1948 год - високосный год. В сентябре месяце мама с близкой подругой Мурой лечилась в санатории Арчман. По рассказам тети Муры однажды утром мама проснулась взволнованной и сказала ей: Мура, я видела плохой сон. Если со мной что-нибудь случится, завещаю тебе самое дорогое - свою дочь". (У Муры с мужем детей не было). Срок лечения заканчивался 9-го октября, но мама 4-го октября вернулась в Ашхабад... По приезду она навела дома порядок, перестирала вручную много белья, перегладила его. Я хорошо помню эту белую стопку, которую она положила в шифоньер. Это было днем 5-го октября, ночью случилось землетрясение.

Я часто думала, что, если бы мама вернулась в срок, она бы осталась живой. Но ее как будто что-то тянуло домой и в итоге - ценой своей жизни она спасла мою. Без нее я, конечно, погибла бы. Что это - стечение обстоятельств или судьбы нас двоих? Я почему-то верю в судьбу.

В тот год в сентябре друг нашей семьи подарил мне 16 бутонов роз в связи с шестнадцатилетием. Никто тогда не мог знать о грядущей трагедии...

Шли годы. Я окончила Московский институт, вернулась в любимый город Ашхабад, встретила достойного человека - Германа Кизнера, мы создали семью. У нас родились два сына. Многие годы я вела преподавательскую работу в Ашхабадском политехническом институте, читала лекции по химии.

В  2002 я переехала в Москву к сыновьям. Прожив в Туркмении семьдесят лет, свои лучшие годы, я с сердечным трепетом смотрю сейчас материалы о ней, видео и фото старого Ашхабада, который навсегда остался моей любимой родиной".

Михаил Иосифович! Большое Вам спасибо за то, что Вы своим произведением об Ашхабадском землетрясении делаете так, чтобы никто не был забыт, ничто не было забыто.

С уважением! Альбина Дубровская.

г. Москва.
Июль. 2018 год.

ЗОЯ КУЗМИНИЧНА АНЕМПАДИСТОВА

Записала и прислала Галина Долгова  (Наумова)

Случается порой, что человек берет верх над стихией, проявляя силу воли, ум, ловкость и до банальности простое желание жить. Зоя - одна из тех, кто проделал этот нелегкий путь ко спасению. Ее личная история такова, что ее жизнь можно охарактеризовать как схватку за жизнь после стихии.

Уважаемый Гольдштейн Михаил Иосифович! Прошло семь десятилетий после трагической ночи, когда катастрофическое землетрясение 6-ого октября 1948 года практически полностью разрушило город Ашхабад. Вами была написана повесть "Землетрясение", за которую Вам был вручен сертификат финалиста 6-ого литературного международного конкурса "Открытая Евразия 2017". Повесть признана литературным произведением. Разрешите и мне, Галине Долговой (Наумовой) от имени очевидецы той страшной трагедии  Анемподистовой Зои  Кузминичны поздравить Вас с высокой оценкой этого труда и тоже вспомнить некоторые страницы этой ужасной природной катастрофы.

Все меньше остается очевидцев страшного землетрясения. Мы все желаем быть сильными, но вспоминая о пережитом в ту трагическую ночь, у  Зои наворачиваются слезы, что является естественной реакцией на физические и душевные переживания. Слезы защищают от непереносимой боли. Такую боль, связанные с ней эмоции и ощущения, трудно вразумительно описать словами.

И все-таки удалось убедить Зою в необходимости  описать свои воспоминания, а мне их записать. В век мгновенной коммуникации о такой дате, как семидесятилетие со дня Ашхабадского землетрясения, уважаемые СМИ конечно же "упомянут", но быстро перейдут к другим новостям, не вскрывая истинных причин трагедии, которые известны специалистам и тем людям,  кто испытал и пережил эту трагедию. Поэтому каждое воспоминание годы спустя становится ценным свидетельством происшедшего. Передо мной письменное откровение Зои Кузминичны о пережитом в день землетрясения и история ее жизни до и после трагических дней.

Еще накануне катастрофы, о чем стало известно много позже, к секретарю городского комитета партии пришли старики-туркмены и объявили ему, что с часу на час может начаться землетрясение. Когда он спросил, откуда им это известно, если об этом не знает ни один ученый, не знает Академия наук, они ответили: "Змеи и ящерицы вышли из нор". Окажись начальство способно поверить, что другим существам может быть открыто будущее, скрытое от человека, и прими они должные меры, возможно, жертв от землетрясения оказалось бы куда меньше.
Источник: научно-популярная серия "Знак вопроса", 1991год.

Время Ашхабадской беды пришлось на глубокую ночь, на 2 часа 17 минут с 5 на 6-е октября 1948 года. 5октября - все еще полный жизни город. Всего лишь спустя два часа 17 минут тот же город - уже холмы руин. Большая часть жителей города спала. Ночь у выживших прошла в непрекращавшейся борьбе со стихией. Несмотря на то, что этот ужас произошел в далеком 1948 году, он по-прежнему бередит душу.

Из официальных источников следует, что в эпицентре сила толчков составляла 9-10 баллов, а магнитуда составляла 7,3 балла. Удары начались на небольшой глубине в 10-12км. Очаг был вытянут вдоль подножья гор Копет-Дага и простирался на 40 километров. Основной урон городу принесли два мощных толчка, последовавших с интервалом в 5-8 секунд. Сила первого толчка была около 8 баллов, второй же стал мощнее - 9 баллов. Ближе к утру состоялся и третий мощный толчок в 7-8 баллов. Толчки с затухающей амплитудой повторялись еще 4 дня. Стихия разрушила 90-98% всех зданий. Одним из таких зданий оказался Католический костел.

В начале ХХ века в Закаспийской области насчитывалось около 4-х тысяч христиан-католиков. Многие из них работали на строительстве железной дороги. В 1904-1905г.г. католики, преимущественно зто были поляки, построили неоготический Католический костел в Ашхабаде. Как я уже написала,  он  был разрушен землетрясением. Зоя в те годы даже предполагать не могла, что когда-то она станет председателем комиссии по соблюдению законодательства о религиозных культах в одном из районов столицы.

Римско-католический костел, разрушенный  землетрясением,

г.Ашхабад

Родилась Анемпадистова Зоя Кузминична в 1931 году в Оренбургской области в многодетной  рабочей семье. В 1939 году семья переехала в город Ашхабад.  Родители - железнодорожники  работали в городском депо. Семья жила в районе "Хитровки", в ведомственных домах тепловозного поселка. Училась Зоя в средней школе до пятого класса. Так как семья была малообеспеченной, школа направила Зою для продолжения учебы в ремесленное училище. В этот период ушла из жизни мама Зои. В доме появилась в роли хозяйки другая женщина. Она распорядилась так, что  трое старших из детей вынуждены были уйти из дома строить самостоятельную жизнь. Троих младших детей изолировала от общения с отцом; они вынуждены были выживать как могли.

После окончания училища Зоя пошла работать на швейную фабрику, проработала год. Жила в общежитии фабрики. Оно находилось в подвальном (цокольном этаже) фабрики. В момент землетрясения Зоя   ночевала дома, это и спасло ей жизнь. Барак, в котором жили уже повзрослевшие брат и сестра, был деревянный. При первом же толчке потолочные балки сложились так удачно, что все трое детей, помагая друг другу, выбрались из барака через оконный проем. Выяснилось, что все жители барака остались живы, получив  небольшие телесные травмы.

По-соседству  жила семья в доме, построенном из сырцового кирпича, дом развалился так, что к большому сожалению, вся семья погибла. Среди погибших в 1948г. оказались многие эвакуированные творческие работники и ученые. В их числе оказался замечательный филолог и востоковед профессор А.П.Поцелуевский, автор книги "Диалект туркменского языка".

Трагически  сложились судьбы людей, живших в общежитии фабрики: они погибли все. Фабрика рухнула, придавив тех, кто жил в цокольном этаже, перекрыв им пути к выходу.

Рядом с бараком Зои находилось техническое училище, оно горело. Все, кто мог, в том числе и Зоя с сестрой Ниной и братом Александром, бросились к училищу тушить пожар. Воды не было, вокруг руины и пыль столбом, ничего не видно. Такая пыль держалась три дня. Людей находили на ощупь. Спасенную девушку Иру, сильно обожженную, Зоя забрала к себе. Она с братом и сестрой ее выхаживали. Лечить было нечем, поэтому у Иры остались сильные шрамы.  Вместе они прожили два года. Позже Ира удачно вышла замуж, после чего связь  с ней затерялась.

Зоя (справа) и спасенная ею девушка Ира,
     гор. Ашхабад, 1949 год.

На третий день после землетрясения Зоя начала возводить времянку из разного  материала, что находила в округе.

Времянка, построенная руками Зои.
гор. Ашхабад,
октябрь 1948 года.

С первых дней после стихийного бедствия городу были протянуты спасательные руки помощи со всего Советского Союза.

Первые спасательные работы были организованы военным командованием и штабами противовоздушной обороны. Четыре дивизии были переброшены в Ашхабад для оказания помощи пострадавшим. Писательница Мария Балахова писала: "Из Москвы и других городов Союза поднимались самолеты направляясь в сторону Ашхабада. Первый самолет вел дважды  Герой Советского Союза Павел Андреевич  Таран. Летчик В.Рыбьянов вспоминает, что в грузовых отсеках самолета везлись лекарства, палатки и продукты питания, многое другое необходимое, пострадавшему городу. "Я видел руины Сталинграда, так вот это было страшнее". Вечером 6 октября из Москвы на место катастрофы прибыл командующий пограничными войсками СССР, группа генералов и офицеров. Эвакуация больных велась только воздухом. Медицинская помощь была развернута на площадях города, так как отсутствовали пригодные здания. Погибших было больше чем травмированных. Вопрос о количестве инвалидов, людей, получивших увечья, ранения был абсолютно исключен из обсуждения. Эта проблема быстро перешла в область социальных проблем.

При природных катастрофах нетипично, когда число погибших превышает число раненых. Такое могло произойти в том случае, если здания строились без учета сейсмичной опасности и строительные материалы были некачественными. Повреждалась конструкция здания. Здания обваливались, обрушивались. Люди задыхались от пыли, от дыма и недостатка воздуха. Засаленность кирпичных глин не давала хорошего сцепления кирпича с раствором. На прочность сцепления влияла высокая температура и низкая влажность. В растворе употребляли мелкий барханный песок.

Память живая и в данном случае время боль не лечит, а наоборот заостряет ощущение боли, временами появляется мнение, что землетрясение местная трагедия и не стоит делать из этого всенародной трагедии. Нет, стоит.

Каждая семья по-своему выходит из траура. С одной стороны 6 октября Ашхабадцами, пострадавшими, отмечается как новый день рождения, поскольку свое  выживание  или членов семьи воспринимается как чудо или второе рождение.

Короткое эссе Валентина Маслова

Россия,  г. Брянск.

Наша семья в это время находилась в городе Ашхабаде....Мы жили на территории пожарной команды №1... т.к. отец наш работал там…, он был офицером службы пожарной безопасности города Ашхабада. Мама работала в аптеке №1 неподалёку…, а мы с братом-двойняшкой ходили в первый класс в 5 школу.… - она находилась возле музучилища. В пожарной команде строения были старой постройки из глинобитного кирпича и с плоскими крышами, которые каждый год мазались глиной с саманом (соломой). За многие годы слой глины увеличивался всё больше и больше, крыша становилась все тяжелее…

До 6 октября пожарники спали во дворе на плацу…, а в эти дни, т.к ночи стали прохладными, перешли ночевать в свои казармы, где их всех и накрыло тяжелой кровлей.… Многие из них тогда погибли и лежали там несколько дней. Кровля нашей квартиры вся, к счастью, не обвалилась, а лишь частично обрушилась.… Была кромешная тьма ..., кругом были стоны и крики из-под руин о помощи.… Отец с трудом приоткрыл входную дверь, и мы наощупь, держась за маму, двинулись во внутренний двор на плац…, где уже начали собираться люди.… Было очень страшно…, т.к продолжались толчки и кругом была сплошная пыль…, видимость 3-5 метров.

Отец сразу понял, в чём дело, отыскал уцелевших мужчин…, скрутили факелы и стали спасать людей из-под завалов… Были жуткие стоны и крики…, т.к они, когда спасали потерпевших, ходили по разрушенной крыше, под которой находились люди, и причиняли им дополнительную боль… А мы, оставшиеся в живых, сгрудились на плацу и дрожали от страха и холода…, многие думали, что началась опять война ..., но звуков от летящих бомб не было. Тот, кто однажды пережил это, запомнил это на всю жизнь… Вечная память погибшим и пусть последующие поколение всегда помнит об этом...! ...А о том, что было дальше, можно написать целую книгу и снять фильм.

Валентин Маслов,

06.10.2014.

Материал, размещенный в „Одноклассниках“

блогером под ником Илья.

平Илья 余

6 октября в Туркменистане отмечается День поминовения погибших в страшном землетрясении 1948 года. В ночь с 5 на 6 октября 1948 года в 1 час 12 минут колоссальной силы стихия в одночасье до основания разрушила красивый и цветущий город и его окрестности. Точное количество жертв неизвестно даже по сей день. Различные источники называют цифру от 100 до 170 тысяч человек. Эпицентр землетрясения мощностью 9—10 баллов по шкале Рихтера находился у селения Кара-Гаудан примерно в 25 километрах юго-западнее туркменской столицы. Там на поверхности земли образовались огромные трещины. Ашхабад, большинство улиц которого было застроено домами, сложенными из саманного кирпича (высушенная на солнце смесь глины с соломой), был разрушен мгновенно. Землетрясения в предгорьях Копет-Дага — явление обычное, колебания почвы мощностью до 4 баллов случаются едва ли не ежемесячно. На сей раз толчки были такой силы, что шансов у города практически не оставалось. Рухнули не только глинобитные постройки, но и почти все капитальные строения. Уцелели буквально несколько зданий, в числе которых были ЦК компартии и старинная мечеть на проспекте Свободы (ныне проспект Махтумкули). Систематического описания катастрофы также не существует. Автор одного из наиболее полных и точных описаний трагедии — академик Д. Наливкин, оказавшийся в ту страшную ночь в Ашхабаде. Ниже приведены фрагменты из его книги «Об ашхабадском землетрясении 1948 года»:

«...Когда я пришел в себя, то понял, что еще стою у открытого окна и держусь за раму, а за окном было что-то невероятное, невозможное. Вместо темной прозрачной звездной ночи передо мной стояла непроницаемая молочно-белая стена, а за ней - ужасные стоны, вопли, крики о помощи. За несколько секунд весь старый глиняный, саманный город был разрушен, и на месте домов в воздух взметнулась страшная белая пелена пыли, скрывая всё... После землетрясения город оказался беззащитным. Исчезла милиция. Те, кто стояли на постах, бросились домой спасать семьи. Те, кто спали в домах и казармах, были раздавлены или ранены. Рядом со зданием был военный городок. От него тоже ничего не осталось, и число жертв было громадно... Начали звонить по телефону. Телефон молчит: телефонная станция не работает. Телеграф разрушен. Железнодорожный вокзал — груда обломков, местами даже рельсы исковерканы. Аэродрома нет, и взлетные площадки разбиты трещинами. Все центральные, районные и местные учреждения уничтожены. Большой город, столица республики оказался полностью изолированным от окружающего мира и полностью дезорганизованным... К счастью, единственное, что почти не пострадало - это автомобили, грузовики. Они стояли под открытым небом в легких фанерных гаражах и потому остались целы. Они и служили в первое время главным видом связи. На грузовиках выехали за город, где железнодорожное полотно и телеграфные провода были целы, и при помощи подвесного телефонного аппарата связались с ближайшим городом. На грузовике с аэродрома приехал летчик и предложил полететь в Красноводск. Грузовики связывали все части города, доставляли продовольствие, увозили бесчисленные трупы на братское кладбище за городом. Можно без преувеличения сказать, что они были основой всей жизни разрушенного города. При помощи грузовиков шла вся работа организационного центра, стихийно возникшего вокруг ядра ЦК. Легковые автомобили пострадали больше, да и было их мало... Постепенно связь с окружающим миром была восстановлена, в Ашхабад по железной дороге, самолетами, машинами двинулись эшелоны с войсками, медицинскими отрядами, продовольствием. Первые из них были в городе уже в середине дня. Поражающая изоляция первых часов была разорвана...».

Город был отстроен заново. Но последствия того страшного землетрясения ощущались почти до конца 1980-х годов. По соображениям сейсмобезопасности не строили многоэтажных зданий (максимум 4-5 этажей), во многих домах делали так называемые бетонные пояса безопасности. В городе было еще очень много времянок и временных сооружений, оставшихся с 1948 года. С 1995 года 6 октября объявлено в Туркменистане Днем поминовения. Соответствующий Указ подписал президент Туркмении Сапармурат Ниязов, который в день землетрясения потерял свою мать и двух братьев. ЮНЕСКО признал землетрясение в Ашхабаде одной из самых разрушительных катастроф ХХ века. В Туркменистане день 6 октября является нерабочим. В этот день по всей стране приспускаются государственные флаги, в Ашхабаде люди возлагают венки и букеты цветов к величественному мемориалу жертвам катастрофы. К дню общенационального траура приурочены уроки памяти в школах, поминальные трапезы, в мечетях и церквях проходят траурные богослужения.