Лаура осталась сиротой. Когда они добрались тогда до Ленинакана, там, в Армении произошла страшная катастрофа – землетрясение, унесшее почти 25 тысяч жизней. В этом аду погибли родители Лауры и родственники, к которым они бежали из Баку. А Лаура чудом осталась жива – ее спасли. Она помнит, как ее со сломанной ножкой, с ушибами и в синяках везли на вертолете с другими пострадавшими в Ереван, в госпиталь. Как ее там лечили, жалели. А она все спрашивала, где ее мама и папа.

Лауре повезло. Ее, после того как ножка зажила, забрала к себе тетя доктор. Звали ее Ульяна Герасимовна. Этой доброй женщине так приглянулась девочка с огромными, грустными глазами, что она, однажды прижав ее к своей груди, уже не отпускала от себя, заботилась о ней, отогревала от сиротства. Мамой Ульяну Герасимовну Лаура назвала только через год в Москве.

Они жили в доме недалеко от Камергерского переулка. Ульяна Герасимовна и фамилию родную – Геворкян – ей оставила. Лаура окончила Московскую школу № 1024. Училась в музыкальной по классу фортепиано. Еще спортом занималась. Сиротства как такового она не испытывала, потому что ее любила мама Ульяна. В далекой молодости та побывала замужем и, вскоре разведясь, уже не сочеталась браком повторно, а в зрелом возрасте посвятила свою жизнь армянской девочке. Лаура поступила в университет на психологический факультет, где училась так же, как и в школе, на отлично, а после его окончания работала в МЧС, часто выезжала в разные точки в стране, за рубежом, где возникала необходимость в экстренной помощи людям. Там же, в подразделении МЧС, она познакомилась с добрым парнем – спасателем Павлом. Он сделал ей предложение уже на второй неделе их знакомства, и отказать ему она не могла. Они поженились.

Теперь бабушка Ульяна водилась с внуком Мушеком, когда его родители находились в командировках, связанных с риском. Они спасают людей. У них героическая профессия.

Звонок телефона отвлек в этот день Лауру от домашних дел – она закладывала белье в стиральную машину и, взяв трубку, сначала не поняла, чего от нее хотят, потому что ее о чем-то одновременно еще спрашивал и сын. Мужской голос в трубке, хрипловатый, с кавказским акцентом, спросил:

– Лаура, это ты? Это вы?

– Да, слушаю, а кто звонит? – ответила с неожиданным волнением Лаура.

– Скажите, вы жили в Азербайджане во время погромов армян и их бегства в Армению?

– Да, а что случилось? – дрожь пробежала по ее телу от молниеносных страшных воспоминаний.

– А в Ленинакане … вы не оказались во время землетрясения?

Тут Лаура уже не утерпела и, не дожидаясь дальнейших расспросов, сама спросила:

– Кто вы? Почему вы задаете мне эти нелегкие вопросы?

– Я… твой дядя… моя девочка. Я… дядя Ашот, брат двоюродный твоего отца Самвела Геворкяна. Ты не помнишь меня?
Лаура не могла вспомнить двоюродного брата отца, да и лица отца и матери помнила смутно. Даже фотографий у нее не осталось от родителей – все погибло во время землетрясения. Комок подкатил к горлу – она еще какое-то время, сдерживая слезы, не могла ничего ответить. Затем, собравшись и выдохнув, тихо проговорила:

– Вы где, дядя Ашот? В Москве?

– Да, я проездом здесь. Ты не удивляйся, что нашел твой телефон. Не поверишь, но это чудо какое-то. Я ведь тоже, как и ты, чудом выжил тогда. Долго лечился в Ереване, затем в Москве. Судьба не переставала и потом испытывать… оказался на заработках на Сахалине, где встретился с женщиной, которая работала с тобой в МЧС. Ты, наверное, ее знаешь – Юлия Третьякова.

– Припоминаю, – ответила Лаура.

– Мы с ней разговорились, и я упомянул, что меня спасли в восемьдесят восьмом в Ленинакане после землетрясения. Она вспомнила, что в МЧС работает женщина родом из Армении, которая жила в раннем детстве в Баку, и назвала твою фамилию и имя. Меня как током тогда ударило. Я ведь думал, что ты погибла вместе с родителями… А тут узнал, что ты жива осталась. Носомнения все-таки были, а вдруг однофамилица.

– Дядя Ашот, дорогой мой, приезжайте к нам, мы будем ждать вас!

Встреча была волнующей. Долго Лаура и дядя Ашот стояли, обнявшись, в прихожей. Она плакала от радости, что нашелся родственник. Гладила его морщинистое лицо, и ей казалось, что она гладит своего отца Самвела.

Уже за столом они вместе поминали родителей Лауры, всех близких, кто погиб во время землетрясения. А может, еще кто остался в живых? Многие годы люди ищут пропавших без вести близких, надеются на встречу.

У дяди Ашота на коленях сидел Мушек и внимательно разглядывал своего нашедшегося родственника, играл с машинкой, подаренной дедом Ашотом. О том, что это его дед, сказала мама Лаура.

За кофе, а армяне больше любят кофе, чем чай, дядя Ашот, поцеловав руку Ульяне Герасимовне, высказал ей признательность:

– Дорогая Ульяна-ханум, спасибо вам и низкий поклон за нашу Лауру, за то, что пригрели, вырастили, выучили, в жизнь выпустили. Теперь Мушек продолжит род Самвела Геворкяна, моего брата. Дай вам бог здоровья.

После этих слов Ульяна Герасимовна и Лаура обняли дядю Ашота, и все они заплакали светлыми родственными слезами. Павел, чтобы не видели его слез, ушел покурить на балкон. Мушек, играя на ковре с игрушками, не мог понять, почему эти взрослые, обнявшись, плачут…

Вместо послесловия

Лаура и Павел недавно оказывали помощь в Алеппо, когда-то большом многонациональном сирийском городе, жителям которого бандиты-игильцы нанесли огромный ущерб. Здесь, в Алеппо, Лаура увидела в госпитале девочку лет четырех-пяти, которая смиренно сидела на кровати с перевязанной ручкой и очень внимательно смотрела на нее, работавшую с группой таких же обожженных и обездоленных войной детей. Лаура подошла к ней, девочка здоровой рукой обняла ее и что-то заговорила. И, не зная арабского хорошо, Лаура поняла все, о чем хотела сказать эта малышка… Через три недели, улетая из Алеппо в Москву, Лаура везла с собой сирийскую сироту Эйлу. Она прижала ее к себе и шептала русские, армянские, арабские ласковые слова:

– Все будет хорошо, девочка моя. Мы прилетим в Москву, в Россию. У тебя теперь будет новая семья: я, мой муж Павел, мой сын Мушек, моя мама Ульяна. Они добрые, хорошие люди. Мы будем любить тебя как свою дочь.

Лейла встрепенулась, словно воробышек, и прошептала по-русски:

– Ма-ма…

Александр Уранов