Пенза, 2018 год, Россия
7 декабря 1988 года. Трагическое землетрясение в Армении
Известие о трагическом землетрясении в Армении дошло до нас не сразу. Стихийное бедствие произошло 7 декабря в 11 часов 41 минуту по ереванскому времени.
Исходя из того, что по тем временам понятие гласности ещё не существовало, сообщение Правительства СССР о данном землетрясении было сделано 8 декабря. А мы об этом узнали только 9 декабря. Повторялась Чернобыльская ситуация: КПСС решала, что надо знать людям, а что не надо.
Поскольку это была пятница, то очень большая группа пензенских туристов выехала в Чембар на плановые учебно-тренировочные сборы по технике горного туризма.
Сразу же было принято решение сборы свернуть и отправиться в Пензу. Первые сообщения звучали примерно так: «На севере Армении произошло землетрясение магнитудой от 6 до 8 баллов». К вечеру 9 декабря начали поступать первые официальные информационные сообщения, первые кадры из зоны чрезвычайной ситуации. Стало понятно, что это землетрясение носит катастрофический характер.
Формирование спасательного отряда
10 декабря с утра, поскольку я тогда работал председателем спорткомитета Железнодорожного района, прямо там, в моем кабинете, был организован – назовем его штаб. Почему именно там? Там был телефон, был стол, стулья, была возможность обзванивать людей. Параллельно с тем, что принимались заявки от добровольцев, а это в основном туристы, альпинисты, много приходило просто посторонних людей. Среди обратившихся было большое количество не имеющих отношения к туризму.
Отказывал по той причине, что они были мне не знакомы. А из опыта спасательных работ и путешествий в горах известно, что в зонах потенциальных опасностей необходимо работать командой. С людьми, которым доверяешь, которых знаешь, в которых веришь, на которых надеешься.
Забегая вперед, скажу, что, несмотря на столь жесткий отбор, несколько человек все же «прорвались» – своей настойчивостью. Например, был «дядя Коля-сварщик»-Михеев Николай Федорович. Не знаю, где он сейчас, что с ним. Может, сам откликнется. Его настойчивость победила. Несмотря на то, что я ему сказал, что не можем его взять, поскольку в самолете места нет, но дядя Коля приехал в аэропорт: «Что хотите, но я поеду». Он оказался очень полезным там, и человек замечательный. Помимо дяди Коли в группе был еще Камратов Володя – тоже не турист, не альпинист. Кирюхин Игорь – по медицинской линии.
Если была бы возможность, спасателей могло быть на порядок больше, потому что желающих было огромное количество. О чем это по исходу лет говорит? Обстановка в стране была не очень простой. Это и преддверие распада Советского Союза, и ряд национальных конфликтов. В той же Армении это Карабах, который до сих пор является болевой точкой. Но мы все жили в большой братской стране, среди людей, которым были чужды забугорные «ценности», в стране, где люди чужую боль воспринимали как свою. И главное- в стране, в которой была хоть коммунистическая, но своя идеология, а не насаждаемая западная.
46 спасателей из Пензы
Несмотря ни на что, все кто поехал – все 46 человек из Пензы и Заречного, — это люди советской закалки, советского воспитания, той нашей советской идеологии. Тогда она была, а сейчас нет никакой. Сейчас есть идеология рубля, который мелькает в глазах большинства, особенно у власть придержащих.
Так вот, эти люди все откликнулись по зову души, и 46 человек сумели туда попасть. Первая группа под руководством Валерия Косогорова улетела за день до нас. Второй улетела наша группа, и еще через день группа из Заречного под руководством Николая Вахурина.
Из Пензы отправлялись самолеты Красного Креста, как сейчас называют «чартеры», с грузом медикаментов, плазмы. Вот с этими самолетами мы туда и добирались.
Вместе с тем, хотел бы отметить, что не только простые люди оказались неравнодушны. Откликнулся Областной Совет по туризму и экскурсиям, председатель Евгений Попов. Директор «Сурских зорь» Борис Лившиц абсолютно безвозмездно снабдил нас продуктами. Красный Крест под руководством Олега Честнова предоставил места в самолете. Руководитель Железнодорожного исполкома Василий Кузьмич Бочкарев без разговоров отпустил с работы.
Наряду с этим были и такие руководители, которые по возвращении наших спасателей из Армении людей уволили. Так были уволены Саша Лисицкий и еще ряд ребят были. Посредством обращения в органы власти, в партийные органы, некоторых удалось восстановить, но не всех. Тому же Лисицкому предложили другую работу, и он согласился. Может это и к лучшему, ведь благодаря ему детский и подростковый туризм в Пензе развивается.
Вылетаем 12 декабря
Два дня ушло на сборы. Вылетели мы 12 декабря утром. Накануне вечером на подходе к аэропорту Звартноц потерпел аварию югославский самолет, в связи с этим наш борт не приняли, и мы приземлились в Адлере. И неизвестно было, вылетим ли мы оттуда вообще. К кому обратиться? Летные власти – у них приказ, кого выпускать, кого нет. А кто отдает приказы, и на каком основании, абсолютно непонятно? Как не странно, в этой ситуации помог комсомол. После сообщения, что у нас на борту груз плазмы, медикаменты, спасатели, каким-то образом нас втиснули в этот непонятный график.
В тот момент в стране был полный хаос в части ликвидации подобных ЧС. В декабре я буду принимать участие в работе научно-практической конференции «30 лет со дня Спитакского землетрясения. Уроки и опыт спасения». Поднимал всевозможные материалы, разные источники изучал – диаметрально противоположную информацию дают. Одни источники говорят, что у нас все было замечательно – были силы и средства, были полки гражданской обороны, а в действительности они существовали лишь на бумаге. У нас в Пензе в Русском Ишиме тоже стоял батальон гражданской обороны, но там был только личный состав, обеспечивающий хранение имущества на случай развертывания, а все остальное шло по призыву.
Жертвы землетрясения
При землетрясении в Армении 15457 пострадавших, извлеченных из-под завалов живыми, по дням спасательных работ распределялись следующим образом:
в 1-е сутки — 1383 чел.;
2-е — 1660;
3-и — 4825;
4-е — 5682,
5-е — 1757;
6-12-е сутки – 150;
в остальные дни — 1 чел.
Число спасенных при землетрясении обратно пропорционально продолжительности отрезка времени до начала спасательных работ.
Так, если спасатели войдут в зону землетрясения в течение первых трёх часов, то они могут спасти от гибели до 90% оставшихся в живых, через шесть часов число спасенных может составлять до 50%. В дальнейшем шансы на спасение уменьшаются, и через 10 дней проводить спасательные работы нет смысла.
Время на спасательные работы ограничено
Есть мировой опыт – на 10 день спасработы прекращаются, так как там уже некого спасать. Это опыт, это наука. Вершиной советской спасательной системы были два полка гражданской обороны (это на весь Советский Союз!). Эти полки не могли даже развернуться за это время, не то что что-то сделать. Из тех двух некадрированных, которые были введены в зону землетрясения, один пришлось вывести из зоны беды, когда на счету была каждая рука, только потому, что этот полк дислоцировался в Баку, в нём служили аж два (два!) офицера-азербайджанца. И это тогда, когда из-под руин разносились мольбы о помощи.
Первыми помощь стали оказывать родственники пострадавших, оставшиеся в живых, они сразу начали спасать кого-то. Через четыре часа начали работать военные, которые дислоцировались там, и милиция. Как оказалось это были единственные структуры в стране, которые находились в постоянной готовности.
Затем только, если говорить о таких отрядах, как наш, первые отряды начали прибывать туда 10 декабря и с колес начинали работать. А плановые спасательные работы, если их можно так назвать, начались только утром 12 декабря.
Регулярные силы ГО, Министерства обороны, Красного Креста СССР, о которых в то время в основном писали СМИ, начали появляться в Спитаке и Ленинакане только на 3-5-7 сутки после землетрясения.
Мое мнение складывается из того, что я сам видел, и из анализа многих источников. Я не настаиваю на абсолютной правоте своих слов.
Прибытие в Армению
О нашей группе. В Звартноце мы приземлились часов в 11-12 ночи. Можно эмоционально рассказать, как мы заходили на посадку. На подлете нас поставили в так называемую «коробочку»(летный термин). Это круг, по которому летают самолеты над аэродромом, и по команде диспетчера, по очереди получают добро на посадку. В ночном небе очень хорошо просматривались огни самолетов на разных эшелонах высоты. Когда дошла очередь до «нашего» АН-24, мы сели и катились по бетонке, диспетчер кричал: «Уходи с полосы, уходи с полосы!». За нами следом шел на посадку «Боинг», а у него посадочная скорость намного выше нашей. Нашим пилотам пришлось съехать с бетонки, и мы по кочкам, по газону прыгали. А когда остановились, мимо нас с ревом и свистом пронесся «Боинг».
В аэропортах обычно свои порядки – багаж, досмотр и т.д. А здесь первое, что бросилось в глаза – нет никакого порядка. То есть какие-то люди куда-то шарахаются, кто-то что-то тащит, кто-то что-то загружает. К кому обратиться — вообще непонятно. Нашли в какой-то комнатушке, в каком-то ангарчике каких-то людей, которые оказались комсомольским штабом. И когда они получили доклад: кто мы и что у нас с собой — минут через 40 нам был предоставлен автобус, который утречком рано, на рассвете, доставил нас в Спитак.
Нас направляют в Спитак
Когда мы вылетали из Пензы, конкретно мы не ставили цели попасть в Спитак или Ленинакан. Мы думали, что наша помощь понадобится в отдаленных селах, где нарушено сообщение, куда не могут попасть механизированные части. Но оказалась, наша помощь была нужнее в Спитаке. Несмотря на то, что это город небольшой, порядка 25 тысяч жителей, разрушения там были максимальные. Город практически стерло с лица земли.
По прибытии картина, которая открылась перед нами – страшная картина. Ничего подобного до этого видеть не приходилось. Мы знали, что было Ашхабадское землетрясение, Ташкентское, но средства массовой информации, которые существовали в Советском Союзе, такой информации людям не давали. А здесь мы все своими глазами увидели – картина страшная, и по масштабам, и по количеству гробов, которые стояли везде.
Район Спитака, где мы работали – был районом новостроек. В народе его называли Черемушки. Район состоял из пятиэтажных новостроек, которые все рассыпались. И пока я ходил определяться, ребята уже начали работать. Этот первый день был самым тяжелым, потому что не было ничего – ни быта, ни лагеря, не было определенности с питанием. Не было определенности с руководством, с координацией этих работ. Подходил какой-нибудь местный житель: «Ребята, помогите!». Бежали, помогали. Такая хаотичная работа. И надо было знать цифры – сколько времени человек может прожить в этих развалинах. Шли уже пятые сутки. Поэтому живых нам откопать не посчастливилось. Самое тяжелое, что привыкнуть к такому невозможно, а привыкнуть к гибели детей невозможно вообще.
Тяжелая работа
Это сейчас все стали грамотные. А тогда кто говорил о какой-то психологической помощи? Кто тогда понимал, что человек устает не только физически, но он может устать и психологически.
Были негативные моменты. Начала подходить гуманитарная помощь, и мы узнали, что такое мародерство – страшное дело. Причем доходило до вооруженных столкновений при дележе этой «гуманитарки».
Была реальная возможность потерять своих людей из-за того, что психологически было тяжело, и люди не выдерживали этой нагрузки. При раскопке лимонадного завода попалась канистра с эссенцией — возникла опасность потерять людей из-за алкогольного опьянения. Была реальная опасность заражения, потому что нормальной медпомощи, или возможности соблюдать хоть какие-то нормы гигиены, просто представить было невозможно. И мне нужно было иметь и личную силу воли, ответственность, не только за себя, но и за тех людей, которые со мной добровольцами прибыли сюда. Я же не мог ими командовать, как командир в армии, но, однако пришлось это делать. Поэтому некоторые мои решения были «силовыми». Тот же алкоголь – я его взял и просто вылил.
Положительные моменты тоже были. Удалось раскопать двух живых телят. Представьте взрослых мужиков – уставших, изможденных, как они радуются, как они чуть ли не плачут от счастья.
Там мы встретились с первой группой Валерия Косогорова. Они работали на элеваторе. Тоже крайне неприятная обстановка. Люди в момент землетрясения были на работе, отсюда большое количество жертв.
О группе Вахурина мы ничего не знали. Связи не было никакой.
Как работают иностранные спасатели
Эффективность работ в целом была низкой, несмотря на наш энтузиазм, наличие большого количества спасателей, бойцов гражданской обороны, многочисленных спасателей из других стран – французы, немцы, поляки. В отличие от нас, они были прекрасно обуты, одеты, экипированы. У них было соответствующее оборудование, которого не было у нас. Но…Война войной, а обед по расписанию. У них было так – наступило время приема пищи, они прерывают работу и идут кушать. У нас же все было иначе. Падаешь, не можешь больше работать – тогда идешь и отдыхаешь. С чем это связано? Наверное, с менталитетом нашего народа. Я уже тридцать лет руковожу спасателями, но у нас до сих пор так же – если нужна помощь людям, то никаких обедов и никакого отдыха. Как, например мы работали на пожаре в здании УВД в Самаре. Там были трехчасовые смены. Три часа работаешь – три часа отдыхаешь. Круглосуточно, и до последнего пострадавшего.
И в законе о статусе спасателя с моей подачи написано, что рабочий день спасателя определяется медицинскими показателями, то есть можешь – работаешь, не можешь – отдыхаешь. И поэтому наличие рук, лопат, ломов, желания – это еще не все при организации и ведении спасательных работ, особенно такого масштаба. Необходима техника, а ее там не было.
Необходима тяжелая техника
И вот председатель правительства Николай Иванович Рыжков, который прибыл туда, увидел это все своими глазами. И он сумел мобилизовать Госстрой, отобрал буквально в силовом порядке у Госстроя краны, самосвалы – самое необходимое. Потому что люди были, а техники не было. Ведь разобрать пятиэтажный дом, сложившийся как карточный домик, вручную, и при этом успеть кого-то спасти — это просто нереально.
Мы работали в паре с подполковником Веревочкиным. Как они себя называли – Трижды Чернобыльский отдельный полк Гражданской обороны. Так вот, полковник Веревочкин утром с боевым пистолетом(!) в руках на дороге останавливал краны и направлял их к нам. Вот так приходилось работать.
… Оставим в стороне трагическую сущность события и обратимся к деловой, поскольку только деловая активность системы управления СССР могла уменьшить масштабы трагедии. В самом факте разрушения городов не было ничего, что могло бы стать неожиданностью. Советский Союз непрерывно готовился к ядерной войне, в результате которой появились бы тысячи разрушенных городов. Для спасения людей существовала служба гражданской обороны страны с множеством генералов во главе. По идее, для этой службы землетрясение должно было бы стать незначительным происшествием. Казалось бы, эти генералы уже до тонкостей обдумали технологию спасения людей из разрушенных зданий.
Нужны технологии спасательных работ
О какой технологии идет речь? Когда здание разрушается, часть обломков осыпается внутрь его периметра, а часть падает рядом со стенами, образуя у остатков стен откосы. В, этих откосах живых людей быть не могло, они уже были раздавлены падающими обломками. Живые могли находиться только в центре завала, в первых этажах, которые меньше всего разрушаются. Но накрытые сверху и со стороны окон и дверей обломками эти люди были, как в склепе. Возник чисто инженерный вопрос: как побыстрей до них добраться? Можно сверху, снимая подъемными кранами обломок за обломком. Но здесь имеются минусы. Нельзя поставить на спасение людей сразу много людей: один-два стропальщика на кран, да сварщик перерезать арматуру и варить петли.
Это очень медленный процесс. Кроме этого, любой подъемный кран берет тем больше груза, чем ближе этот груз к крану. Чтобы снимать большие плиты, крану нужно подъехать к самой стене, но… мешают обломки откосов. Следовательно, обычные автомобильные краны типа «Ивановец» оказались малопригодными. Требовались дефицитные краны типа японских «Като». Но был и другой способ: быстро отодвинуть обломки от стен мощными бульдозерами, освободив двери и окна. И пустить внутрь специалистов, способных работать в таких условиях. Этот способ безжалостен к мертвым, но позволяет максимально быстро добраться до живых. Извлечением тел погибших можно было бы заняться позже.
Гражданская Оборона не сработала
Вот эти технологии следовало отработать ГО СССР. Но случилось несчастье в Армении, и оказалось, что СССР не имеет гражданской обороны. В Спитаке действовали как попало, кто попало и каким попало способом (в основном первым, самым непроизводительным). Уроки Ашхабада, Ташкента не были усвоены, а вероятнее всего, их не кому было усваивать.
И вся эта мощь Гражданской обороны Советского Союза показала полную недееспособность при катастрофе локальной в масштабах страны. Они ничего там не смогли сделать. И вот тогда пришло понимание, что нужны перемены.
Да, откликнулись люди. Да, была помощь Армении из других стран. Но кто-то должен был быстро отреагировать. По тем временам это были структуры Гражданской обороны, других у нас в стране не было. Вот поэтому и говорят, что Спитакское землетрясение послужило толчком к созданию МЧС России.
Как создавалось МЧС
Во-первых, не МЧС, а Российского корпуса Спасателей. МЧС появилось намного позже И те люди, которые прошли огонь, воду и медные трубы Спитака, Ленинакана, увидев страдания людей– это они собрались в декабре 1989 года в Москве на первый Учредительный Съезд Российского Корпуса спасателей. Я туда попал абсолютно случайно – был в Москве в служебной командировке и увидел объявление. И как создавалось министерство — это отдельный рассказ, но вернулся я из Москвы Вице Президентом Российского Корпуса Спасателей.
Началась плановая работа по созданию в стране структуры, способной адекватно реагировать на вызовы современности. И она была создана, причем семимильными шагами.
Первое Постановление Правительства – О целесообразности создания Российского Корпуса спасателей.
Второе Постановление – О создании Российского Корпуса спасателей на правах Госкомитета.
Третье Постановление – О создании Госкомитета
Четвертое Постановление – О создании Министерства на базе Госкомитета.
Уроки Спитака были учтены
Армянское землетрясение и происходившие в зоне бедствия события стали основополагающим уроком для инициаторов создания нынешней российской службы спасения. Какое необходимо оборудование, сколько, как оснащать спасателей, как их одевать-обувать, какой запас каких лекарств необходимо иметь – всё это выкристаллизовалось тогда, в 1988-ом.
Тогда и там же возник, и в итоге был учтён фактор местного населения в зонах бедствия.
При создании российской службы ЧС это учли. И создаваемые спасательные службы не стали концентрировать в нескольких ключевых местах, а создали повсеместно региональные подразделения для того, чтоб помощь пришла незамедлительно, и для того, чтоб работали «свои» спасатели, к которым в диких ситуациях можно подобрать приемлемых помощников. Урок, что без взаимодействия с местным населением спасательные работы, мягко говоря, крайне затруднительны, был усвоен.
На самом деле, не все и не всеми уроки Спитака были извлечены – я имею в виду теперешних горе- руководителей, принимающих решения.
При разработке концепции Российского корпуса спасателей , в последующем ГКЧС и МЧС России, опыт ликвидации последствий Спитакского землетрясения был максимально учтён. Повсеместно были созданы поисково-спасательные службы, территориально максимально приближенные к зоне возможных ЧС, одинаково оснащённые, с одинаковой подготовкой, и что не маловажно, с одинаковой зарплатой и социальной защищённостью спасателей, и главное под единым руководством, способным к принятию решений. Но, как говорится, шли годы и что мы видим сейчас…В период с 1996г по 2004г спасательные службы, через ликвидацию, были переданы на содержание за счёт средств субъектов федерации.
За Державу обидно
Наш пензенский Пожарно-спасательный центр живет на субсидии, то есть мы свои услуги продаем бюджету области. Но при этом бюджет Пензенской области сам является дотационным. То есть деньги все равно приходят сюда из Центра. Но что мы потеряли при этом, когда ликвидировали централизованность? У нас по регионам опять всё разное, оснащение разное, радиочастоты разные, зарплата разная, социальные гарантии и льготы разные.
Как это связано с уроками Спитака? Мы сейчас движемся к тому, что опять в стране не станет структуры, которая сможет адекватно среагировать. Почему ее не станет? Потому что те шестидесяти, а в скором будущем, благодаря дальновидной, социально ориентированной политике государства, шестидесятипятилетние спасатели на местах, если до этого доживут, не в силах будут оказать действенную помощь пострадавшим. А те централизованные подразделения – я имею в виду подразделения МЧС России — когда прибудут на место? Вот они – потерянные первые золотые часы, которые спасают жизни. А потом останется только доставать трупы. Что, нужен очередной катаклизм, чтобы опять подтолкнуть кого-то к созданию чего-то? Или просто мозги надо нашим руководителям вправить? Общество развивается по спирали, а у нас получается, что по синусоиде, то есть, иными словами, круг замкнулся. С чего начинали, к тому и пришли. Не хотелось бы думать, что для чиновников, принимающих подобные, для многих судьбоносные решения, необходим ещё один трагический урок. Не дай Бог!
Закончить хочется такими словами: «За Державу обидно!».
С уважением
Спасатель международного класса
Заслуженный спасатель России Геннадий Кабанов
